Ваш браузер устарел. Рекомендуем обновить его до последней версии.

Сазонова Е.С.

Размышления на крыше.

Я сидела на самой вершине здания, огромного, сияющего стеклянного небосклона. Сидела и любовалась закатом. Почему-то было тепло, и даже ветер не был обжигающе холодным, как обычно в это время года (а именно ранней весной). Ветер был тоже теплым и ласковым. С моей точки обзора был виден весь огромный город. Он завораживал: окутанный розовым светом заходящего солнца, мирный, спокойный, казалось, он готовился растаять в полупрозрачной дымке. Окна высотных домов поблескивали как пенсне великана, широкие улицы были пусты, а редкие деревья молчаливо сохраняли свой пост.


Я сидела на самом краю небоскреба, свесив в пустоту ноги. Один шаг вперед – и я сольюсь с этим городом, стану его частицей, упаду на самое его дно. Но нет. Я буду сидеть и смотреть. Я – сегодня единственный зритель в мировом театре. Я получила пригласительный билет и сижу в первой ложе на единственном в мире представлении. Ибо сегодня состоится конец света.
Я знала, что человеческий муравейник уже давно спрятался под землей. Знала, что сегодня, когда будут взорваны последние запасы ядерного оружия, вся поверхность Земли (и мой прекрасный город) станет непригодной для проживания. Я тоже могла быть под землей, в отведенном для моей семьи бункере. Но я не могла жить без моего города, не смогла бы существовать без свежего воздуха, без этих поблескивающих витрин, без старых уставших деревьев. И я сбежала. Просто выскочила в общей суматохе, понимая, что желающих искать меня не найдется. Я знала, что мама поймет. Я всегда была бунтаркой, всегда говорила «нет» вместо «да». И мама любила во мне это. А еще я любила смотреть. А уж смотреть на конец света – хо-хо, такое пропустить нельзя!
И вот, я сидела и наслаждалась покоем. Которого в моей жизни явно не хватало. Последние месяцы были крайне напряженными: все человечество готовилось к переселению в подземный мир. Кто не знает: сейчас 2218 год. И глупые человечки накопили столько всевозможных видов оружия, что уже ничего нельзя было придумать, кроме как глобального ядерного взрыва. Умнейшие ученые все рассчитали: если распределить все элементы такого оружия равномерно по поверхности планеты, то мощность взрыва затронет только верхний слой атмосферы и пяток метров в глубину земли. Всего каких-то сто-двести лет подземной жизни, и человечество сможет выбраться на поверхность из своих глубоких жилищ. А когда люди поднимутся наверх, они забудут, как создавать такие страшные бомбы и пушки. Поскольку все научные данные, все книги и исследования по военной тематике останутся на поверхности. Так решило Мировое Правительство.


И я каждый день после школы помогала в организации подземных бункеров. Конечно, я не копала лопаткой глубокие ямы – это делали умные машины. Я помогала в создании микроклимата каждой комнаты: нам в школе давали такие задания по биологии. В качестве лабораторной или практической работы. Например: разработать экологическое сообщество микроорганизмов для комнаты с заданным объемом. Или рассчитать калорийность необходимых блюд для поддержания жизнедеятельности семьи из стольких-то человек. Это было весело и нескучно. И казалось, что такой день - день Страшного Суда, не наступит никогда-никогда. Я была обычным подростком, шутила, смеялась, ругалась с мамой из-за манеры одеваться и времени возвращения домой.
Но однажды утром вдруг тревожно заговорили все радиоточки, все телевизоры и все телефоны, вместе взятые. Мировое Правительство предупреждало о наступлении часа Х. Ибо медлить больше было нельзя. Химическое оружие уже начинало медленно разлагаться, угрожая тотальной гибелью всему живому. Все было готово, все было продумано, все было решено. Все телеканалы бодро отрапортовали об энтузиазме населения, ожидающего переселения под землю. И мы все стали готовиться к спуску в бункеры. Мама собирала необходимые вещи и ругалась на нас, сестренка разбирала любимые игрушки и ревела, а я… Я пошла прощаться со всеми друзьями. Я любила своих друзей. Таких же бунтарей, как и я. Таких же веселых, таких же нестандартных, неправильных. Нам было хорошо вместе. Теперь им будет хорошо без меня.


И вот я сижу на самом краю крыши небосвода, скрестив ноги, и даже жую большое красное яблоко, которое предусмотрительно взяла с собой. Последнее яблоко на планете Земля. Конечно, через сто-двести лет люди снова займутся выращиванием яблок, у них есть под землей все необходимое. Но эти сто-двести лет им придется обойтись без свежих овощей и фруктов. Да, дорого платит человечество за безумную гонку вооружений предыдущих поколений. И сегодня я как раз увижу финальный момент этого платежа!
В самый разгар моих размышлений раздался противный скрип железа (видимо, кто-то открыл железную дверь, ведущую на крышу здания), торопливые шаги и сбившееся дыхание. Электричество уже давно отключили по всей поверхности Земли, поэтому, чтобы подняться на эту верхотуру, у меня потребовалось много сил и много времени. И кто-то, очевидно, решил повторить мой подвиг.
Я оглянулась. И этим «кто-то» оказался Пашка! Мой самый близкий друг. С которым можно было пуститься в самую нелепую авантюру и не ожидать подставы. С которым можно было обсуждать все на свете и не ожидать, что он будет обсуждать меня. Он высокий, намного выше меня, смешной худощавый блондин с умными серыми глазами. Между нами только дружба. Именно так я всегда сама себе говорю. Между нами только дружба. Зато настоящая. И не надо никаких перемен в наших отношениях. Вернее, я думала, что перемен уже не случится, ибо Пашку я оставила вчера далеко внизу - в бункере №151617, по соседству с нашим.
- ПАШКА????? – закричала я, кинула в пустоту огрызок яблока и вскочила на ноги. – Пашка, почему ты здесь?
Глупый вопрос – я это сама понимала. А я не люблю глупых вопросов, ответ на которые очевиден. Понятно, что он сбежал из бункера, как и я. Понятно, что он сбежал за мной.


А Пашка стоял и смущенно улыбался. Безумец! Если не сказать хуже. Но я не хочу расцвечивать свой рассказ сильными словечками, которые я, конечно же, знаю. Но ему-то я их сказала! Сказала все, что я думаю об этой ситуации.
А он все стоял и смущенно улыбался. Потом подошел, прижал меня к себе и просто сказал: «Без тебя мне скучно. А встретить закат с тобой – моя давняя мечта». Ну что тут скажешь? Что скажешь парню, который говорит такие романтичные вещи? И что скажешь человеку, который пришел вслед за тобой на верную смерть. Ибо обратного пути уже нет. Ибо уже не успеть вернуться назад: все двери закрыты, все лифты обесточены.


Тишина. Это было первое, что я ощутила после пашиных слов. Только тишина. Тишина, в которой громко бухало мое сердце, и было слышно сбившееся пащкино дыхание.


- Тогда садись, - сказала я. – Мы с тобой сегодня зрители в первом ряду. Надеюсь, ты не забыл свой билет?
- Нет, что ты! Такое нельзя пропустить, - ухмыльнулся Пашка. – Я давно уже понял, что ты не останешься в стороне от этой заварухи. Вчера выскользнул следом за тобой, но не успел догнать. Но я сразу же догадался, что ты наверняка полезешь на самый высокий небоскреб!
- Ты прав как всегда! – рассмеялась я. Ведь Пашка действительно, знал меня лучше, чем я сама. Я только пару часов назад решилась залезть на эту крышу, а Пашка сообразил сразу.


И вот мы уселись на самом краю этого высотного здания, крепко взялись за руки и стали смотреть на покинутый город. Как это было прекрасно! Как невозможно прекрасным может быть творение рук человеческих, настоящее бескрайнее море стекла, стали и бетона. Как невыносимо грустно было видеть все это последний раз! Алое закатное солнце, казалось, тоже медлило опускаться, зацепившись за верхушки зеркальных небоскребов. Оно дробилось в миллиардах оконных стекол, посылая нам какой-то свой, особенный, прощальный сигнал. А далеко внизу, там, куда не доставали его посланцы-лучи, уже клубился вечерний сумрак. Такой родной, такой домашний. Миллионы людей не увидят его уже завтра, не увидят солнца, не увидят еще целых 100 лет. Но они будут жить и надеяться. И в один такой же чудесный день откроются миллионы люков, и люди увидят снова и алое закатное солнце, и этот сумрак, и этот безумно прекрасный мир. И я верю, что они научатся беречь его. По-настоящему.


- Катерина, Павел! – услышали мы вдруг. Я обернулась и, о Боже, увидела отряд военнослужащих во главе с моей мамой. Представьте себе, что моя мама, «маман» - как я ее шутя называла, видимо, подняла из-за меня на ноги весь военный округ, добралась до самых главных генералов, которые выслали за нами спасательный отряд! И сейчас она стояла, опираясь на руку какого-то представительного военного, и поправляла свои старенькие очки.


– Быстро возвращаемся в бункер, я еще поговорю с вами дома! – скомандовала моя «маман», и все мы (включая строгих военных) покорно затрусили к спуску. Чувствую, что дома ждет меня ужасная выволочка, но Пашка крепко держит меня за руку, значит, я смогу это пережить.
Похоже, я все-таки пропущу самое яркое шоу предстоящих ста лет. Но все же, спасибо, мама!